|
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ РАВВИНА МОШЕ КНАПОВА
(Reminiscences - Rabbi Moshe Knapov 8/18/99)
Детство на "красивой реке"
Я родился 22 шевата 5658 года (1898 г.) в селе Булгаков на Украине. Моими родителями были Ицхак Mихаель
и Сара Кнаповы. Село было названо по имени местного пуреца (барина), Булгакова, но официально оно называлось колонией
Ефингар (Yafingar), что означает "красивая река". Это была одна из 22 колоний, которые были основаны при поддержке Миттелер
Ребе (Mitteler Rebbe) в Херсонской губернии. Еще восемнадцать колоний, также основанные с его участием, были расположены
поблизости в Екатеринославской губернии.
Моя мать происходила из раввинской семьи. Ее отец, Раввин Шмуел Иехиел Волкинд, был равом и
меламедом в колонии Добринка (Доброе). Мой отец не был образованным человеком, он был простым евреем, дотошным в
соблюдении мицвот (заповедей).
Большинство евреев в колонии причисляло себя к любавичским хасидам, также как и в других колониях,
основанных при участии Миттелер Ребе. Они были простые люди, которые работали на земле и жили в двух тысячах километрах
от Ребе. Вещи, которые делали их любавичскими состояли в том, что они молились согласно правилам Аризала, узлы их тфилим
были повязаны согласно хабатской традиции, и они жертвовали деньги любавичскому эмиссару, который прибывал для сборов
пожертвований один раз в год.
Большие города в нашей губернии были также полны хабатскими хасидами по очень простой причине - как
только кто-то имел достаточно денег, он переселялся в город, чтобы искать лучшей жизни. Там были сформированы целые
общины любавичей. Только позже евреи из Литвы, услышав об их успехе, прибыли, чтобы присоединиться к ним и создавать
собственные общины.
На краю колонии жили несколько немецких семей, которые первоначально прибыли, чтобы учить местных
жителей сельскому хозяйству, но остались там жить постоянно.
Мне было пять лет, когда я пошел в хедер. В семь я уже знал Гемару и продолжал прогрессировать. Годом
позже мой дедушка по матери написал нам и спросил, не хочу ли я жить с ним. Моя мать, понимая, что это предложение дает
возможность увеличить мои знания Торы, ухватилась за этот шанс. Мой отец согласился с ее желанием, поскольку считал ее
знатоком в этом вопросе. Другая причина принять предложение заключалась в том, что семья была большой, а места для
проживания было недостаточно. Если дедушка хотел, чтобы один ребенок жил с ним - хорошо, почему нет?
Так я попал в Добринку, где оставался в течение одного года. Я помню хорошо дни, которые я провел под
опекой дедовой любви. Я нес его талес каждый день, когда мы шли в синагогу.
Добринка была большой колонией, но бывали дни, когда мы были вынуждены ждать, когда соберется миньян
для молитвы. Не дай Б-г подумать, что евреи там не хотели молиться. Причина была в том, что синагога была расположена на
краю колонии и часто отрезалась от остальной части "цивилизованного мира" водой, в дождливый сезон. В такое время
добраться к синагоге можно было только лодкой.
После года пребывания с дедушкой я вернулся домой и начал учиться с меламедом Ребом Хаим-Ице Кугелем
из местечка Докшиц Минской губернии. В Украине каждый знал, что если Вы хотите иметь меламеда, который был хорошо
образован и умел передать свои знания ученикам, то Вы должны искать его в Белоруссии или Литве. Это была кузница
меламедов, умеющих преподавать. Украина была полна набожными и богобоязненными евреями, но они не были знатоками
Торы. Если кто-то обладал такими знаниями, то с большой вероятностью можно было считать, что он прибыл из Белоруссии
или из Литвы.
В нашей колонии было несколько исключительно способных мальчиков. Было предложено, чтобы родители
"импортировали" преподавателя, который воздал бы их сыновьям должное. Именно так Реб Хаим-Ице из Докшиц прибыл к нам.
Он был замечательный меламед, настоящий специалист в своей профессии. Он хотел принять только 15 мальчиков в свой класс,
и ни одного больше. Реб Ильяким Марманский, постоянный меламед колонии, отобрал для него многообещающих
учеников.
Поскольку Реб Хаим-Ице оставался в Булгакове в течение полного учебного года, он столовался в течение
двух недель в семье каждого ученика. Ученик, чья очередь наступала, приносил завтрак Ребе в школу. На обед Реб Хаим-Ице
направлялся с мальчиком в его дом. Никто не был богат, но никогда не было проблемы прокормить в течение двух недель
дополнительный рот. Люди жили за счет земли, и продовольствия всегда хватало. Например, моя семья, в которой было десять
детей, была очень бедна, но, слава Б-гу, мы всегда имели еду.
Реб Хаим-Ице возвращался в Докшиц (в Белоруссии) только один раз в год, на "йомим нораим" (дни Трепета).
Остальную часть года он был с нами. На песах он был гостем Булгаковского рава Яакова Торковича.
Реб Хаим-Ице добивался, чтобы его ученики были всесторонне образованы. Для изучения Хумаш с Раши
(Пятикнижье с комментариями Раши) и позже Гемары со всеми комментариями он упорно требовал, чтобы мы изучали иврит.
Поэтому два раза в неделю у нас были уроки иврита. Конечно, это не был тот иврит, на котором говорят сегодня в Израиле, это
был вполне библейский язык. Если бы я говорил на этом языке теперь, сомневаюсь, что любой израильтянин мог бы понять
меня.
Но и это не все. Он хотел, чтобы мы изучили также русский. Нельзя переоценить,насколько это помогл
о мне в жизни. Он нанял молодого человека по имени Яша, учителя местной гимназии, преподавать нам русский язык один раз
в неделю в течение двух часов. В начале мы были уверены, что он был не еврей. Он говорил только по-русски и вел себя
подобно нееврею во всех отношениях. Мы были потрясены, когда мы узнали, что его настоящее имя было Иосиф. Мы не
могли поверить этому, потому что в то время такие вещи были очень редки.
Иешива в Херсоне
Когда мне исполнилось 12 лет, Реб Хаим-Ице предложил, чтобы мои родители послали меня учиться. Он
считал, что я должен продолжить образование в ешиве.
Самая близкая к Булгакову иешива была в 120 километрах, в губернском городе Херсоне. Это было новое,
только недавно открытое литовскими знатоками Торы заведение, не слишком требовательное к поступавшим, пока надо было
раздувать его штаты. Они приняли меня, как только я прибыл туда с моей матерью.
Среди евреев в Херсоне было изобилие материалистов и очень мало духовного. Через несколько лет, когда я
был уже в Любавичах, моя мать написала мне письмо, в котором сообщила, что думает послать моего младшего брата учиться в
Херсон. Я ответил возбужденным письмом, в котором просил ее не делать этого, поскольку иешива не имела никакого реального
духовного содержания, но письмо прибыло слишком поздно. Мой брат уже был на пути к Херсону. К счастью, в тот же самый день
он по собственной инициативе вернулся домой поездом.
По прибытии в Херсон я, однако, не имел места, чтобы остановиться. Но тут к начальству пришла старуха и
предложила взять кого-либо из мальчиков к себе. Она сказала, что обеспечит мальчика большим количеством бесплатного
горячего чая и ночлегом. В то время это было очень щедрое предложение, особенно тому, кто не имел места для сна. Я
последовал в ее дом.
Наши дорожки редко пересекались, так как я обычно возвращался домой весьма поздно, когда старуха уже
спала. Моя кровать была на кухне. Все было тихо, пока в полночь не начинали прибывать "гости". Огромные крысы бегали
вокруг и без всякого стеснения залезали на мою кровать. Всю ночь я отбивался от них. Это было ужасно. Но какой у меня был
выбор? Идти мне было некуда.
Прошли недели, пока однажды меня внезапно вызвали в кабинет руководителя ешивы. Слава Б-гу, он нашел
мне лучшие условия - жить в богатой семье и готовить двух их сыновей к поступлению в ешиву. В обмен на это мне
обеспечивалось жилье и питание. Я ухватился за это предложение и до отъезда из Херсона не испытывал физической
нужды.
Я прилежно учился в течение шести месяцев, но, по правде говоря, не узнавал ничего нового. Я решил
переходить в другую, более серьезную ешиву. Перед моим отъездом руководитель ешивы дал мне рекомендательное письмо. Это
было произведение искусства, настоящая мегила (свиток). Оно производило такое впечатление, что можно было подумать, что я
стал знаменитым Ребе. Какой замечательный мальчик, такие исключительные таланты ! Я полагаю, они хотели, чтобы родители
думали, что их иешива производит первоклассных ученых.
Домой я прибыл перед песахом так, что имел время подумать о том, куда идти дальше. Моя мать выяснила,
что в соседнем селении были два мальчика близнеца, которые собирались после праздника ехать в ешиву в Кременчуге. Она
сделала все, чтобы я поехал с ними. Так я оказался в Кременчуге.
Бармицва в Кременчуге
В городе Кременчуге было три синагоги: "синагога Шнейдера", где молился известный регент Берел Ротман,
"Синагога Хура" и "Поэль Цедек", где располагалась иешива. В центре ее была большая печь, и она стала местом, которое я
выбрал для сна.
В Кременчуге некоторые из "балабатем" (хозяева) кормили учеников ешивы у себя дома, в
то время как другие жертвовали деньги - 20 копеек - так что мальчики могли сами покупать себе еду. Не то, чтобы последние не
хотели кормить нас у себя, просто они не имели места для этого.
Один из домов, в которых я имел обыкновение бывать по вторникам, был дом любавичского хасида Раввина
Рапловица. На шабес я был гостем семьи Гурари.
Иешива в Кременчуге была хабадской. В моей памяти о руководителе ешивы почти ничего не сохранилась. Я
помню, что он был высок, но я не могу вспоминать даже его имя. Хотя нам не преподавали хасидус (хасидское учение), уровень
изучения ниглех (талмудические произведения) был очень высок. По аналогии с Литвой ешиву в Кременчуге можно было назвать
"Иерусалимом Украины". Невозможно даже подумать о сравнении ее с Херсонской ешивой.
Я пробыл в Кременчуге почти год. В это время мне исполнилось тринадцать лет. Большинство мальчиков
праздновало бармицву со своими семьями, но моя семья находилась слишком далеко. Когда позже я поехал домой на песах, мои
родители сделали большой вечер, чтобы восполнить пропущенную бармицву.
После песаха я вернулся в Кременчуг и снова занял свое место в "бейт мидраше" (дом учебы). Я пробыл там в
течение двух плодотворных лет, прежде чем уровень моей подготовки достиг следующей ступени. На сей раз, я также получил
рекомендательное письмо, предназначенное облегчить путь в моих будущих начинаниях.
Поездка в Любавичи
В нашей колонии был шойхет, сын которого учился в Любавичах, и именно он убедил
мою мать, что это то место, где я должен учиться. Ему не пришлось долго убеждать ее, так как моя мать всегда хотела, чтобы ее
старший сын был "тора хахам" (мудрец, знаток Торы), и согласилась бы на любую ешиву, в который я хотел бы учиться. Кроме
того, в нашей колонии слово "иешива" было синонимом слова "Любавич", и она согласилась немедленно.
Оглядываясь назад, я переполняюсь любовью и удивляюсь самоотверженности моей матери. Было не так
просто послать 14-ти летнего сына так далеко, зная, что могут пройти годы, прежде чем она увидит его снова.
В то время поездка в Любавичи стоила целого состояния - билет на поезд стоил десять рублей. Кроме того,
были и дополнительные расходы, которые составляли в целом значительную сумму. Но женщину подобную моей матери ничто не
могло остановить. В Булгакове жил богатый человек, владелец винного завода Реб Ицхак Бергер. Она пошла к нему и рассказала,
что хочет послать своего сына в Любавичи, но не имеет денег на оплату проезда на поезде. Без малейшего колебания он достал
из кармана и вручил ее десять рублей. Поблагодарив от всего сердца, моя мать сказала , что не имеет понятия, когда сможет
вернуть ему долг. Чтобы она не волновалась, Реб Ицхак заверил ее, что он дал деньги, чтобы быть компаньоном в самом большом
предприятии - изучении Торы в Любавичах.
Примечания:
1.Миттелер Ребе (Средний Ребе, Mitteler Rebbe) - Любавичский ребе с 1813 по 1827 гг. Миттелер Ребе был
не только духовным отцом евреев, он также стремился улучшить их материальное положение. Он пощрял тысячи евреев заняться
земледелием. Он убедил правительство выделить для этого земли в Херсонской губернии.
2.Аризал - Рабби Ицхак Лурия Ашкенази, великий каббалист, живший в 16 веке.
3.Гемара - одна из книг талмуда.
4.Миньян - дословно "счет". Группа из десяти евреев старше 13 лет.
5.Йомим нораим (дни Трепета) - десятидневный период между Рош а-Шаной и Йом Кипуром (Новым годом и
Судным Днем).
Перевод Я. Пасик
4 ноября 2003 г.
|
СОЗДАНИЕ КОЛХОЗА
Я очень хорошо помню период создания колхоза им. Ракоши, так как его основателем и первым
председателем был мой отец – Мойше-Ица Гуревич. Конечно, не он один, а группа крестьян так называемых середняков,
искавших выход из создавшегося положения. Дело в том, что в одиночку они свои земли обрабатывать не могли: не хватало
лошадей и инвентаря. Сказывались последствия Мировой и Гражданской войн, а также голода 1922 г. Насколько я поняла, из
рассказов отца, им двигали чисто экономические соображения, а не политические.
Сначала они создали ТОЗ (Товарищество по совместной обработке земли). Собрали инвентарь, у кого какой
был, и свезли на двор Гарбманов (Гарбманы считались кулаками и однажды ночью сбежали из деревни). Двор был большой, с
заброшенной мельницей. Скотина осталась у крестьян.
Когда началась коллективизация, жители деревни собрались, поговорили и решили создать колхоз. На этом
собрании ни партийные активисты, ни райкомовские представители не присутствовали. Инициатива шла, так сказать, «снизу».
Этот колхоз был одним из первых в Баштанском районе. Во время обсуждения вопроса о том, как назвать колхоз, отец вспомнил о
Матиасе Ракоши. Объяснялось это тем, что участвуя в Первой Мировой войне отец попал в плен и четыре года прожил в Венгрии.
В 1919 г. там произошла революция, и однажды в Будапеште отцу довелось побывать на митинге, на котором с пламенной
речью выступил Ракоши. Вот таким образом имя вождя венгерских коммунистов и долетело до далекой еврейской деревни на
Украине.
Председательствовать, однако, отцу пришлось недолго. Засеяли они поля, вырастили пшеницу, собрали
урожай. Колхозники радовались: все получили то, что заработали, причем, полностью рассчитавшись с государством и отдав
ему законную долю. Разумеется, колхоз отложил часть зерна для будущего посева. А тут приехали из райцентра искать излишки.
Отец заявил, что излишков в его колхозе нет, а то, что начальство принимает за излишки, на деле является семенным фондом и
это зерно он отдать не может. Но зерно все равно конфисковали, а заодно забрали в Баштанку и отца.
Через три дня он вернулся. Что с ним было в райцентре, он не рассказывал, но от председательской
должности наотрез отказался. Я думаю, так ему велели. Председатель колхоза, проявлявший такую заботу о людях, районному
руководству был неудобен. Он остался в колхозе, работал на разных работах.
КЛУБ В СИНАГОГЕ
Я ясно помню ту пасхальную ночь, первый седер. Чтобы молодежь не праздновала, всех собрали и повели
закрывать синагоги. Первой закрыли синагогу, которая находилась в центре села, напротив нашего дома. Через несколько дней ее
превратили в амбар, засыпали пшеницей. В другой синагоге устроили клуб. Проживающая сейчас в Израиле моя двоюродная
сестра Песя Гройсман помнит, что в 1930 г. их класс в этом клубе праздновал окончание школы. Сама я была членом
драмкружка, постановки которого ставились на клубной сцене. Руководила нашим кружком учительница истории "хаверта Хана".
Клуб был центром жизни села. В 1936 г. закрыли третью, последнюю синагогу, которая находилась на Нижней улице, около
оврага.
Дина Шейнберг (Песя-Дина Гуревич)
17 августа 2004 г.
|
Семья Мойше-Ицы Гуревича. Ориентировочно 1920 г.
Слева направо: Витя Эдельштейн - племянница, на лошади сын Пиня, дочь Геся, жена Леа-Мине, Мойше-Ица, его отец Хаим
Гуревич, муж племянницы Йона Эдельштейн, старшая дочь Ципа, сидят младшие Рахиль и Этль. Снимок сделан по окончании
работы на току.
|
НАС ЖДУТ СТРАДАЮЩИЕ СОВЕТСКИЕ ЛЮДИ
(Из фронтовой газеты 1944 г.)
Трудно рассказать о моих чувствах во время, когда победоносная Красная Армия освобождала родные земли
Николаевской области.
Я с радостной дрожью в сердце читал в сводках Совинформбюро знакомые названия сел, деревень, городов.
У меня остались там, в немецком рабстве, много родственников с маленькими детьми.
Более двух лет ежеминутно думал об их тяжелой доле в лапах немецких палачей, и вот теперь надеялся
получить весточку от любимых исстрадавшихся людей.
В ответ на мое письмо земляк сообщил:
Товарищ Коршов!
Вы спрашиваете о жизни семей ваших родственников. Их нет в живых: все погибли от рук гитлеровских
мерзавцев еще в 1941 г.
541 жителей села Ефингар вывели немецкие палачи за околицу, заставили вырыть для себя могилы и
расстреляли всех с маленькими детьми и с седыми стариками. Среди расстрелянных были и ваши родственники.
Немцы зверствовали, грабили, насиловали. Наше село они разграбили и опустошили.
Дорогой земляк наш и все воины вашей части, мстите фашистскому зверю за все, что натворил он на нашей
земле.
Ваш земляк Х.ЛЕСНОЙ
Это письмо я ношу в кармане на сердце своем, как горячий наказ земляков, пропитанной невинной кровью
родных людей. Я буду мстить врагу беспощадно.
Гвардии ст. сержант Е. Коршов
|
Письмо Ильи Шуфер
Здравствуйте, многоуважаемые Ефим Иосифович и Анна Maрковна!
(Коршовы)
С радостью получил твое письмо и очень рад Вашему благополучию и желаю всем здоровья и счастья.
Мое письмо передаст Вам бывший мой сосед Берман Константин Яковлевич, он выехал в Хайфу к дочери и
там будет жить.
Теперь о нашей сентябрьской поездке в Ефингар (Плющевку).
Я написал письмо в синагогу с просьбой о выделении денег за полтора месяца до поездки.
Затем мы втроем: я, Фарбман В. и Пинтус обратились за помощью к председателю николаевского еврейского общества
Айнбиндеру. Он сказал, что будет искать деньги. Время шло, денег не было. Тогда я
попросил его обратиться в Джойнт, который и выделил деньги. Айнбиндер вручил мне 9,5 миллиона. Я поехал и заказал автобус
ЛАЗ на 33 человека. Поехали 36 человек. Кроме того, было 5 легковых машин. Так, что всего было человек 60.
В Плющевке нас ждали. Был большой митинг. Группа школьников с цветами в стихах освещали всю трагедию
расстрела 1941 г. Потом нас пригласили в Дом культуры. там собрались не менее 150 человек. Попросили меня, Печерского С.,
Кроль А., Геллер А. и дочь Светлицы рассказать как люди жили и трудились.
Потом выступили учителя и школьники. Людмила Николаевна рассказала большой стих о варварстве
фашистов. В конце 20 учеников вышли в темный зал с горящими свечами.
Включили траурную музыку, люди плакали.
Потом мы пригласили земляков пообедать. Выпили рюмку, поблагодарили всех и уехали домой.
Ефим, посылаю тебе список расстрелянных. Список не полный. Я передал его в синагогу, но его судьбу не
знаю.
Посылаю тебе также адрес Поли Гройсман в Израиле. Адрес Тани Гуревич послать не могу, так как они
переехали на другую квартиру.
Большой привет всем нашим землякам в Израиле: Любе, ее мужу и детям, Зяме Шор, Пташному, Илюше
Эйдельман и Таисе, Фене и ее детям, Коле Гутсону.
Привет от Абраши Гутсона, он тоже с нами был в Плющевке.
Я Вас всех крепко обнимаю и желаю здоровья и большого человеческого счастья.
Илья Шуфер
4 октября 1995 г.
|
Активисты Ефингара. Ориентировочно 1935 г.
Cлева направо. Сидят: Баскин Алтер, Загорский Лейбл, Боград Мотл,
Гройсман Зуска, Райхельгауз Шмилек, Шор Зивца, Славин Шмилик.
Стоят: Яхник, Левин Володя, Теплицкий Зава, Геллер Вева,
Иткин Иосиф, Тыль Катя, Коршов Иосиф, Раскин Залман
|
Школьная фотография. Ориентировочно 1937 г.
Cлева направо. Сидят: Двойра Кроль (Дубровская), Хаим Коршов,
Хана Хромая (Кроль)-учительница, Гиня Баскина (Райх)-учительница, Телерман-учитель, Хана Пятигорская (Коршова), Шифра
Загорская, Сулька Эйдельман. Стоят: Аврум Райхельгауз, Владимир Соломонович Лисянский-директор школы.
|
Семья Кригер
В семье Кригер Исаака Бере-Лейбовича (1885) и Неси Лейбовны (1886), проживавших в с. Ефингарь, было 7
детей:
1. Рая (1908), по мужу Каневская (муж Борис). После замужества жили с двумя детьми (мальчики) в
с. Новополтавка - всех убили немцы в 1941 г. в с. Новополтавка.
2. Юта-Бейле (1910) , по мужу Генкина (муж Исаак). После замужества проживала в г. Николаеве, умерла в
2001 г. в Израиле. Их дети: (3) - Илья, Сеня, Рая проживают в Израиле.
3. Вихна (1912), по мужу Миндлина (муж Арон). После замужества проживала в г. Николаеве, умерла в Израиле
в 2003 г. Их дети: (6) - Ася-умерла в г. Николаеве в 1974 г., Ева, Лора - проживают в России, Фира - проживает в Израиле, Миша,
Леня - проживают в Германии.
4. Ейлик (1914)-проживал в г. Николаеве, участник ВОВ, умер в Израиле в
1998 г.
5. Гитл-Хана (1916), по мужу Тейтельман (муж Хацкель). Погибли в с. Ефингарь.
6. Арон-Герш (1918) ушел на действительную военную службу в 1938-39 гг. Служил пограничником в районе
г. Черновцы (Западная Украина), принял первый бой с гитлеровцами, в 1945 г. родители получили письмо от министерства обороны о
том,что Кригер Арон-Герш пропал без вести. Все последующие поиски ни к чему не привели. В семье хранится его фотография, где
он в военной форме пограничника.
На Вашем сайте нигде не упоминается!
7. Йосл (Иосиф) - (Яша) (1921), проживал в г. Николаеве, Биробиджане, инвалид ВОВ, проживает в Израиле с
детьми Фаиной и Михаилом, сын Аркадий проживает в России.
Дополнительные сведения о с. Ефингарь из семейных источников семьи Кригер Иосифа. Исаак Кригер принимал
участие во вскрытии захоронений жертв нацизма и их перезахоронении в с. Ефингарь.
В семье хранится фотография, на которой Ейлик и Йосл (Леонид и Иосиф) на фоне памятника, установленного
на месте захоронения жертв с. Ефингарь.
Александр Ребицкий и Фаина Ребицкая (Кригер) 23 сентября 2003 г.
alexander1945@mail.ru
|
Ейлик и Йосл Кригеры у памятника погибшим ефингарцам. 1990 г.
|
Семья Коршовых
В семье Коршова Давида (умер в 1896) и Хаи (умерла в 1892) было 3 детей:
1.Гитл (Катя) (1889-1972), по мужу Фукс (муж Алтер).
Проживала с семьей в Днепродзержинске. Дети:
а) Рая (1921-1990). Проживала в г. Нижний Тагил.
Сын Вадим.
б) Таня (1925-1995) по мужу Бухштейн (муж Илья). Жили в Днепродзержинске.
Их дети Виталий и Лина проживают в США.
2. Иосиф (1891-1981). Участник Первой мировой войны (1914-1917). В разное время работал директором
фермы, председателем сельской кооперации, председателем сельсовета, председателем колхоза.
Жена Коршова (Альпер) Клара Исааковна (1897-1975). После войны жили в г. Николаеве.
Их дети:
а) Хаим (Сюня, Ефим) (1920). Призван в Красную Армию в 1940 г. Участник ВОВ. Прошел путь от Лиепаи до
Ленинграда и от Ленинграда до Берлина.
После войны работал председателем колхоза в Плющевке, начальником службы безопасности движения николаевского
трамвайно-троллейбусного управления.
Умер в Израиле 2 сентября 2004 г.
Жена Коршова (Пятигорская) Анна Марковна (Хана Мееровна)
(1922-2003) умерла в Израиле.
Их дети: Людмила (Ляля) (1947-1989) умерла в г. Николаеве и Давид (Даник) (1950) проживает в Израиле.
б) Туба (Таня) (1924). Вместе с родителями эвакуировала колхозный скот.
Участник ВОВ. Работала санитаркой в госпитале Сталинградского фронта.
Муж Пасик Иосиф Хаимович (Алексей Ефимович) уроженец колонии Добрая
(1913-1995). Их дети: Яков (1948) и Григорий (Гера) (1950). Жили в Николаеве, с 1990 г. в Израиле.
3. Айзик (1893-1941). Рожден во втором браке.
Работал заведующим фермы. Жена Катя Янкелевна (1998-1941).
Их дети:
а) Давид (1923, погиб на фронте)
б) Ида (1921-1995). Муж Фарбер Лев Самойлович (1918-1992). Умерли в Израиле. Их дети: Алик (1947) и Роза
(1951) проживают в Израиле.
в) Рива (1930-1941). Вместе с родителями погибла в Ефингаре.
Информация получена 28 сентября 2003 г.
| | Продолжение |
| |